Булгаков о головной боли
Итак, в прошлом посте мы описали то, как развивалась болезнь Михаила Булгакова, сведшая его в могилу 10 марта 1940 года, опираясь на замечательную статью Л.И. Дворецкого “Болезнь и смерть Мастера (о болезни Михаила Булгакова)”, опубликованную в апрельском номере журнала “Клиническая нефрология” за 2010 год.
Сейчас же мы попробуем изложить диагноз Михаила Афанасьевича, который ставит ему автор статьи. Вообще, надо сказать, диагностика давно ушедших знаменитостей – это особая медицинская игра ума, в США по этому поводу даже проводят конференции, на которых каждый год диагностируют кого-то нового. В этом году, как вы, наверное, читали в нашем блоге, поставили диагноз героине знаменитой картины «Мир Кристины».
Но мы отвлеклись.
Свои дневники, ведшиеся на протяжении 7 лет, Елена Булгакова заканчивает с последним вздохом Михаила Афанасьевича: “10.03.1940. 16 часов. Миша умер”.
Итак, всё кончено. Несмотря на позднейшие якобы воспомнинания о результатах вскрытия, его, скорее всего – не было.
Здесь уместно привести слова М.О. Чудаковой (“…сосуды у него были, как у семидесятилетнего старика…”) и режиссера Романа Виктюка “…я вспомнил ее (Елены Сергеевны) рассказ о том, как Булгакова лечили, кажется, от почек, а когда вскрыли, оказалось, что сердце изрешечено мельчайшими дырочками…”.
Но никаких сведений о вскрытии найти не удаётся, и вероятнее всего, причины смерти, указанные в свидетельстве – нефросклероз (замещение почечной ткани – паренхимы – соединительной тканью) и уремия – интоксикация, вызванная накоплением в крови метаболитов, которые должны были выводиться с мочой, следствие почечной недостаточности, были вписаны по справке из поликлиники.
Автор статьи, которой мы пользуемся, предлагает свой вариант диагноза: хронический интерстициальный нефрит (межтканевое воспаление почек) лекарственного происхождения. Вот как он ее обосновывает.
В письме к брату писателя, Николаю Афанасьевичу, от 17.10.1960, т. е. 20 лет спустя после смерти Михаила Афанасьевича, Е.С. Булгакова сообщает: “…раз в год (обычно весной) я заставляла его проделывать всякие анализы и просвечивания. Все давало хороший результат, и единственное, что его мучило часто, – это были головные боли, но он спасался от них тройчаткой – кофеин, фенацетин, пирамидон. Но осенью 1939 г. болезнь внезапно свалила его, он ощутил резкую потерю зрения (это было в Ленинграде, куда мы поехали отдыхать)…”.
В своих дневниках Елена Сергеевна часто упоминает о головных болях Булгакова еще задолго до первых манифестаций поражения почек. 01.05.1934: “…вчера у нас ужинали Горчаков, Никитин… Встретил их М.А., лежа в постели, у него была дикая головная боль. Но потом он ожил и встал к ужину”.
29.08.1934 :“М.А. вернулся с дикой мигренью (очевидно, как всегда, Аннушка зажала еду), лег с грелкой на голове и изредка вставлял свое слово”.
Видимо, в один из таких (мигренозных?) приступов головных болей у Булгакова его застал дома главный администратор Художественного театра Ф.Н. Михальский (знаменитый Филипп Филиппович Тулумбасов из “Театрального романа”), который вспоминал: “…На диване полулежит Михаил Афанасьевич. Ноги в горячей воде, на голове и на сердце холодные компрессы. «Ну рассказывайте!». Я несколько раз повторяю рассказ и о звонке А.С. Енукидзе, и о праздничном настроении в театре. Пересилив себя, Михаил Афанасьевич поднимается. Ведь что-то надо делать. «Едем! Едем!»”.
В архиве, собранном Е.С. Булгаковой, имеется серия рецептов, документально свидетельствующих о назначении писателю лекарственных препаратов (аспирин, пирамидон, фенацетин, кодеин, кофеин),о чем в рецептурной сигнатуре так и было обозначено – “при головных болях”. Эти рецепты выписывались с завидной регулярностью лечащим врачом Захаровым, прибегавшим к тому же ко всяческим ухищрениям для “бесперебойного” обеспечения несчастного пациента этими препаратами.
Подтверждением может служить одна из его записок к жене М. Булгакова: “Глубокоуваж. Елена Сергеевна. Выписываю аспирин, кофеин и кодеин не вместе, а порознь для того, чтобы аптека не задержала выдачу приготовлением. Дадите М.А. таблетку аспирина, табл. кофеина и табл. кодеина. Ложусь я поздно. Позвоните мне. Захаров 26.04.1939”.
Булгаков с супругой незадолго до смерти
Длительное употребление анальгетических препаратов еще задолго до появления симптомов заболевания почек дает основание предполагать возможную их роль в развитии почечной патологии у М.А. Булгакова.
Вполне достойная версия. Увы, подтвердить или опровергнуть ее могло только вскрытие и качественная гистология почек. Но вскрытия не было (или данные его не попали в архивы), Мастер был кремирован и похоронен под камнем с могилы Николая Гоголя…
Впрочем, и развитие нефросклероза злоупотребление обезболивающими вполне могло подстегнуть — автор статьи справедливо об этом замечает. Кстати, тогда он еще не знал, что и биомаркеры нефросклероза, и следы морфия были найдены на рукописи «Мастера и Маргариты».
Следить за обновлениями нашего блога можно и через его страничку в фейсбуке и паблик вконтакте
Источник
Михаил Булгаков почти точно предсказал дату своей смерти. Предсказал тогда, когда был на ногах и выглядел вполне здоровым человеком. Через 7 месяцев его не стало. Что это — предчувствие хорошего писателя или опыт хорошего врача?
«Имей в виду, я буду очень тяжело умирать»
Медики говорят, остаться здоровым в той жизни, которую прожил Булгаков, в принципе сложно. Две войны, голод, эпидемии тифа и холеры. Да и наследственность тяжелая — отец Булгакова умер от той же болезни и в том же возрасте, что и Михаил Афанасьевич. Однако братья и сестры писателя прожили долгие жизни.
Эксперты документального сериала «Клинический случай» на канале «Доктор» попробовали ответить на вопрос, почему Михаилу Булгакову не помогли лучшие врачи того времени и смогли бы современные врачи вылечить писателя.
«Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках», — сказал Булгаков жене в 1939 году. Елена Сергеевна просьбу выполнила. Писатель скончался дома, переживая страшные боли — даже прикосновения одежды и одеяла были мучительны. Диагноз — нефросклероз, прогрессирующее заболевание почек, осложненное артериальной гипертонией, то есть повышенным давлением.
Сывороточная болезнь
Почечная недостаточность была у писателя с детства и, скорее всего, досталась ему в наследство от отца. В 1916 году Булгаков получил в Киеве диплом лекаря с отличием. Сначала работал военным врачом на фронте Первой мировой, «пилил ноги», так как самым распространенным солдатским диагнозом тогда была гангрена.
После его послали в село Никольское земским доктором, то есть человеком, который лечит почти все — терапевт, хирург и акушер в одном лице.
О работе в Никольском Булгаков напишет свои «Записки юного врача», в том числе о том, как лечил дифтерийный круп у крестьянских детей. Дифтерия — часто смертельная инфекционная болезнь, при которой дыхательные пути может перекрыть тонкая пленка. Круп не дает сделать вдох и убивает пациента, поэтому врачу в те годы приходилось отсасывать пленку специальной трубкой. При такой процедуре нередко заболевал и сам доктор — на счету дифтерии тысячи погибших при работе врачей.
Булгаков лечил от крупа ребенка и понял, что, возможно, заразился. Он решил ввести себе противодифтерийную сыворотку. Она сильно отличалась от современной прививки — да, более или менее защищала от инфекции, но давала тяжелые побочные эффекты и могла вызвать сывороточную болезнь. Именно это и случилось с Булгаковым. У него начался кожный зуд, распухло лицо, он не мог ходить, постоянно находился в постели. И без того не очень крепкое здоровье пошатнулось. Чтобы облегчить боль, Булгаков выписал себе рецепт на морфий. Первая жена писателя покупала его в разных аптеках, чтобы не вызывать подозрений, а Булгаков колол себе его дважды в день. Зависимость от морфия он впоследствии смог побороть, а вот привычку к обезболиванию — нет. Она-то, возможно, и привела его к гибели.
Мучительные головные боли
Во время Гражданской войны писатель снова работал на фронте и там перенес тиф. Выжил. Переехал в Москву. Там много и продуктивно работал. Все чаще писателя стали мучить невыносимые головные боли, которыми он впоследствии наградил героя «Мастера и Маргариты» Понтия Пилата: «Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой.
Чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, Булгаков пил много обезболивающих, по 4 порошка за раз. «Одна из причин, по которой у Булгакова прогрессировала болезнь почек, — нефротоксическое действие этих препаратов», — считает профессор Сеченовского университета Леонид Дворецкий.
«Хроническая болезнь почек — это немой убийца», — говорит нефролог Михаил Швецов про болезнь Булгакова. — Очень долго пациент не испытывает никаких симптомов, ухудшения самочувствия».
Но почечная недостаточность часто дает предрасположенность к гипертонии и инсультам. У писателя развилась самая тяжелая форма — злокачественная артериальная гипертензия, которая быстро дает осложнения на глаза, сердце и, опять же, почки.
В 1939 году Булгаков постоянно шутил о своей смерти, говорил, что пишет последнюю пьесу, живет последний год и в квартире уже «покойником пахнет». При этом анализы у него были вполне хорошие. Дело в том, что подтвердить изменения в почках — нефросклероз — могло бы УЗИ, которое тогда еще не изобрели. Оно появится только через 2 года, а в широкую практику войдет еще позже.
А вскоре писатель ослеп (его отец тоже ослеп перед смертью). Булгакова, к которому Иосиф Сталин имел особое, хоть и непростое отношение, лечили лучшие в СССР врачи, в том числе личный врач генсека профессор Виноградов. Писателя отправляют в санаторий в Барвиху — есть овощи и дышать воздухом. Зрение возвращается, но болезнь продолжает прогрессировать. Из санатория Булгаков вернулся разочарованным в терапевтах. Как врач он понимал, что лечение не сработало.
Помогла бы пересадка
«Вполне адекватные времени рекомендации докторов, — комментирует назначения врачей профессор Сеченовского университета Болеслав Лихтерман. — Какие-то препараты мы применяем и сейчас. Просто тогда это было все, что могла предложить современная медицина».
С диагнозом, как у Булгакова, в те годы многие пациенты погибали в среднем за месяц. Он проживет полгода.
«Даже при высоком уровне образования врачей тогда они были бессильны, — считает главный трансплантолог Минздрава Сергей Готье. — Его болезнь была приговором. Более того, я думаю, Булгаков просто не дожил до рака».
Так что же могло спасти Булгакова? Готье считает, что как минимум заместительная почечная терапия, например, гемодиализ. Его изобретут через несколько лет после смерти Михаила Афанасьевича. «Помогла бы и трансплантация почки, — продолжил Готье. — Он бы встал в лист ожидания, дождался подходящего донора и мог бы 10 лет спокойно жить с новой почкой. Потом можно сделать новую пересадку. У нас есть пациенты, которые пережили 3 пересадки!»
Кстати, тема трансплантации тоже отразилась в творчестве Булгакова — ей занимался профессор Преображенский из «Собачьего сердца». В те годы это было скорее фантастикой, хотя первую попытку трансплантации в СССР провели при жизни писателя, в 1931 году, и он вероятно об этом опыте знал.
Но если бы не мучительные головные боли Булгакова, не было бы и беспорядочного приема обезболивающих. «Все нестероидные анальгетики, если их принимать горстями от любой боли, приводят к почечной недостаточности, — отметил Сергей Готье. — Поэтому то, что они, например, сейчас есть в свободной продаже, — настоящая диверсия».
Медицинская карта больного
Пациент: Михаил Булгаков
Диагноз: гипертонический нефросклероз
Дата рождения: 15 мая 1891
Дата смерти: 10 марта 1940
Источник
В 1932 году Михаил Булгаков женился на Елене Сергеевне Шиловской. И предупредил ее: «Я буду очень тяжело умирать. Дай мне клятву, что не отдашь меня в больницу, а я буду умирать у тебя на руках». Елена Сергеевна даже улыбнулась, но жених был серьезен. Потом еще несколько раз говорил, что долго не проживет. Встречая новый 1939 год в полном вроде бы здравии, шутливо, легко заметил: «Ну вот и последний год моей жизни». И ошибся всего на два с небольшим месяца: умер 10 марта 1940-го.
Булгаков был уверен, что умрет в 48 лет, потому что именно в этом возрасте от болезни почек скончался его отец. И сам Булгаков стал жертвой того же недуга. Но только ли наследственность стала его причиной? И можно ли было бы писателя вылечить сегодня? Этим вопросом задались авторы фильма «Спасти Булгакова» из документального сериала «Клинический случай», который начал выходить на телеканале «Доктор». И вот что выяснили.
СРЕДСТВО ОТ «СЫВОРОТОЧНОЙ БОЛЕЗНИ»
Как известно, революции Булгаков практически не заметил: в 1916-1918 годах он работал врачом в захолустной больнице и с утра до ночи принимал пациентов (потом он опишет свою практику в «Записках юного врача»). Однажды к нему принесли ребенка, больного дифтерией, его горло было забито пленками, он задыхался. Чтобы его спасти от удушья, нужно было высосать пленки через трубочку — но эта процедура было сопряжена с большой опасностью для врача, которому в процессе легче легкого было заразиться самому (таким образом дифтерия в прошлом погубила многих медиков).
Заподозрив, что инфекция проникла в его организм, Булгаков принял противодифтерийную сыворотку. Но препарат, которым пользовались тогда, давал серьезную аллергическую реакцию — ее сто лет назад даже называли «сывороточной болезнью». Антигистаминных препаратов в то время не было — аллергия как таковая была еще исследована очень плохо. В частности, «сывороточная болезнь» выражалась в болях в суставах, лихорадке — и поражении почек. Нельзя исключать, что тогда у Булгакова и начался гломерулонефрит, который сразу диагностировать не удалось…
Чтобы снять симптомы, Булгаков начал принимать морфий, и очень быстро к нему пристрастился. Его жена Татьяна Лаппа бегала по аптекам и покупала ему наркотик. Рецепты Булгаков выписывал себе сам и делал инъекции дважды в день. И постепенно начал считать, что вскоре умрет.
Елена Сергеевна Булгакова заботилась о муже до его последних дней.Фото: Википедия
Зависимость от опиоидных наркотиков преодолевается, как известно, с огромным трудом. Герой полуавтобиографического булгаковского рассказа «Морфий», врач Сергей Поляков, ее победить не сумел и застрелился. А сам писатель благодаря заботам Татьяны смог выжить. Но не исключено, что наркотики тоже плохо повлияли на его почки: сегодня известна форма гломерулонефрита, которая называется героиновой нефропатией и понятно, что служит ее причиной.
Но мало того: Булгакова постоянно мучили головные боли. Он с молодости страдал мигренью, которую описал в «Мастере и Маргарите» (там Понтия Пилата мучает «непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы»). Даже попрощавшись с морфием, он был вынужден постоянно принимать другие обезболивающие. Они, к сожалению, тоже губили почки: было описано такое состояние, как хронический тубулоинтерстициальный нефрит, причиной которого становились как раз устаревшие ныне анальгетики.
«СЕЙЧАС ЕГО ПОСТАВИЛИ БЫ В ОЧЕРЕДЬ НА ТРАНСПЛАНТАЦИЮ»
Елена Сергеевна Булгакова очень заботилась о муже, следила за тем, чтобы каждую весну он проходил тщательное медицинское обследование. Но методы диагностики в 30-е годы находились на пещерном уровне, если сравнивать их с сегодняшними (даже УЗИ впервые провели только в год смерти Булгакова). Именно поэтому врачи долго ничего не замечали. А когда заметили, все было уже очень плохо. (Ситуация, чем-то похожая на историю буфетчика Андрея Фокича в «Мастере и Маргарите»: никаких признаков рака врачи у него не находят, однако же через девять месяцев он умирает от онкологии в полном соответствии с предсказанием Коровьева).
Осенью 1939 года Булгаков внезапно потерял зрение (кстати, перед смертью отец Булгакова тоже ослеп). Состояние его глазного дна было характерно для тяжелой гипертонии, а та, в свою очередь, была связана с почками. Которые, как вскоре выяснилось, уже почти перестали работать. Гипертонический нефросклероз, уремия — вот были диагнозы, поставленные Булгакову.
Лечением его занимался не кто иной как профессор Владимир Виноградов, который заодно пользовал Сталина. По словам сегодняшних медиков, он дал совершенно правильные и рациональные рекомендации. Просто уровень медицины был несравним с нынешним. Хлоральгидрат, магнезия — не те препараты, которые могли помочь при серьезнейшем заболевании. Правильного режима питания (из серии «ничего не солить, даже суп не солить»), сна и бодрствования для лечения нефросклероза тоже, мягко говоря, недостаточно… Но зрение все-таки вернулось к Булгакову, хоть и ненадолго.
Как рассказал авторам фильма один из ведущих российских трансплантологов Сергей Готье, сегодня прежде всего Михаилу Афанасьевичу назначили бы какой-то из видов диализа. Однако гемодиализ был впервые применен в 1943 году, а в широкую практику вошел лишь в 60-е. Еще Булгакова поставили бы в очередь на трансплантацию почки. Но эта операция стала обыденной еще позже.
За несколько месяцев до смерти Булгаков писал: «К концу жизни пришлось пережить еще одно разочарование — во врачах терапевтах. Не назову их убийцами, это было бы слишком жестоко, но гастролерами, халтурщиками и бездарностями охотно назову. Есть исключения, конечно, но как они редки! Да и что могут эти исключения, если, скажем от таких недугов, как мой, у аллопатов не только нет никаких средств, но и самого недуга они верно не могут распознать. (…) Потому принял новую веру и перешел к гомеопату. А больше всего да поможет нам всем больным Бог!»
В результате писатель, как и предсказывал, умер в муках. Он спрашивал у Елены Сергеевны, не может ли она достать ему револьвер, но потом отказывался от мыслей о самоубийстве. Просил перечитать ему главу из «Мастера и Маргариты», где речь идет о казни Иешуа, Дисмаса и Гестаса («Бог! За что гневаешься на него? Пошли ему смерть»). «Весь организм его был отравлен, каждый мускул при малейшем движении болел нестерпимо. Он кричал, не в силах сдержать крик» — вспоминали близкие.
А за несколько недель до смерти говорил жене: «Ты со мной… Вот это счастье… Счастье — это лежать долго… в квартире… любимого человека… слышать его голос… вот и все… остальное не нужно…»
Источник
Óòðî âûäàëîñü ñóõèì è æàðêèì, à ñ îáåäà íåáî çàòÿíóëè ãðîçîâûå òó÷è. Ðàñêàòû ãðîìà òî è äåëî îãëóøàëè îêðóãó, íî äîæäÿ âñå åùå íå áûëî. Âîçìîæíî ïîýòîìó ðèìñêîãî íàìåñòíèêà Ïîíòèÿ Ïèëàòà öåëûé äåíü ìó÷èëè ïðèñòóïû ìèãðåíè: ãîëîâà ïðîñòî ðàçðûâàëàñü îò áîëè.
Íè÷åãî íå ìîãëî åãî ñïàñòè: íè ëåêàðè, íè ëþáèìûé ïåñ, íè ìèêñòóðû, ïðèâåçåííûå èç ñàìîãî Ðèìà, ïîýòîìó åìó îñòàâàëîñü ëèøü òåðïåòü ýòè ìóêè, ïîòèðàÿ âèñêè è ìåíÿÿ õîëîäíûé êîìïðåññ.
— Ìîæåò áûòü, îïÿòü ïîçâàòü ëåêàðÿ?! òèõî îñâåäîìèëñÿ ïèñàðü Ïèëàòà, ñòàðàÿñü óñëóæèòü ãîñïîäèíó è âìåñòå ñ òåì íå âûçâàòü åãî ãíåâ.
— Ýòèì «Îñêëåïèóñàì» ëèøü áû êðîâü ïóñêàòü. Ãîòîâû âñþ äî êàïëè âûæàòü: áóäóò ïðîäîëæàòü, ïîêà íå óáüþò! Âåäü äðóãîãî íè÷åãî íå óìåþò! Íå íóæíî! Ïèëàò ñèäåë â ñâîåì ëþáèìîì êðåñëå, ïîòèðàë âèñêè è ñìîòðåë íà âíóòðåííèé ñàä ñâîåãî äîìà. Êàðòèíà íå ðàäîâàëà åãî: çàïóñòåíüå, ìðàê, íèçêî íàâèñøèå òó÷è, âåòåð âîðîøèë îáëåòåâøóþ ëèñòâó. Åñëè áû ó íåãî íå áîëåëà ãîëîâà, òî îí îáÿçàòåëüíî íàøåë áû ÷òî-íèáóäü ïîëîæèòåëüíîå è â ýòîì îñåííåì ïåéçàæå. Íî ãîëîâà ó íåãî ïðîñòî ðàñêàëûâàëàñü, ïîýòîìó íè÷åãî íå ìîãëî åãî ðàäîâàòü. Äàâàé çàéìåìñÿ ìåñòíûìè äåëàìè, ìîæåò áûòü, ýòî îòâëå÷åò íåìíîãî. Ìîé îòåö ãîâîðèë: «Òîïè ãîðå â òðóäå»! ×òî òðåáóåò ìîåãî âìåøàòåëüñòâà?!
— Ïîéìàíû äâà ðàçáîéíèêà! ïèñàðü ðàçâåðíóë ñâèòîê. Ñòàðåéøèíû æäóò âàøåãî ðåøåíèÿ.
— Óáèâàëè ëþäåé?! Ïèëàò îáìàêíóë ïîëîòåíöå â õîëîäíîé êëþ÷åâîé âîäå è âíîâü ïðèëîæèë êî ëáó.
— Äà! íåóâåðåííî îòâåòèë ñëóãà.
— Êàçíèòü! Íà êðåñòå! Ïèëàò âçäîõíóë. Ñêó÷íî! Åùå ÷òî-íèáóäü?!
— Åñòü åùå îäèí, êîãî ïåðâîñâÿùåííèêè è ñòàðåéøèíû õîòÿò âèäåòü íà êðåñòå.
— Êîãî?
— Èèñóñà èç Íàçàðåòà.
— ×òî îí ñîâåðøèë?!
— Îí îáúÿâèë ñåáÿ öàðåì Èóäåè, è íàðîä âåðèò åìó.
— Ýòî èíòåðåñíî! Ïèëàò äàæå ïðèïîäíÿëñÿ íà ëîêòÿõ. Ïðèâåäèòå åãî êî ìíå. ß õî÷ó ñ íèì ïîãîâîðèòü.
Ïèëàò áûë áëàãîäàðåí áîãàì çà òî, ÷òî îíè äàëè åìó âîçìîæíîñòü ïðîâåñòè ýòîò äåíü èíòåðåñíî, à íå êàê âñå ïðî÷èå ïðîâèíöèàëüíûå äíè. Îí ëþáèë ñóìàñøåäøèõ, þðîäèâûõ è äåòåé îíè ãîâîðèëè èñòèíó, äàæå êîãäà ñàìè òîãî íå ïîíèìàëè. Èõ óñòàìè ãîâîðèëè Áîãè. À åñëè âûøåïåðå÷èñëåííûå ãîâîðèëè ïðîñòî áðåä, òî ýòî áûëî òîæå âåñåëî ïîñëóøàòü. Ïèëàò ñ íåòåðïåíèåì æäàë, êîãäà ïðèâåäóò àðåñòîâàííîãî. Îí æäàë, ÷òî áîëü ïðîéäåò, êîãäà ê íåìó ïðèäåò ýòîò ÷óäàê, êîòîðûé ñ÷èòàåò ñåáÿ öàðåì. Íî êîãäà â ïîìåùåíèå ââåëè êðîòêîãî ðóñîãî ìóæ÷èíó ñ ïî÷òè æåíñêèìè ÷åðòàìè ëèöà è ïðîíçèòåëüíî ñåðûìè ãëàçàìè, áîëü â ãîëîâå Ïèëàòà òîëüêî óñèëèëàñü.
— Êòî òû?! åëå âûäàâèë îí èç ñåáÿ.
— ß ñûí ìîåãî Îòöà! ñïîêîéíî ìîëâèë âîøåäøèé, ïîíèìàþùå è ñ ñî÷óâñòâèåì ñìîòðÿ íà Ïîíòèÿ Ïèëàòà, ëèöî êîòîðîãî ìåðòâåöêè ïîáëåäíåëî.
— Èîñèôà èç Íàçàðåòà?
— Íåò, Áîãà. Áîãà âñåõ Èóäååâ.
— Òàê òû ñ÷èòàåøü ñåáÿ Öàðåì âñåõ Èóäååâ è õî÷åøü çàíÿòü ìåñòî Èðîäà?!
— Íåò, ÿ ëèøü íåñó Ñëîâî Îòöà ìîåãî. Âåñòü î Ñïàñåíèè ðîäà ÷åëîâå÷åñêîãî.
— Êàêîì Ñïàñåíèè?!
— Îòêðûëîñü Öàðñòâî Áîæüå äëÿ âñåõ ëþäåé. Öàðñòâî Ëþáâè è Íàäåæäû.
— Òû ãîâîðèøü î Ñïàñåíèè, à ôàðèñåè óâåðÿþò ìåíÿ â òîì, ÷òî òû êëåâåòíèê è ñàìîçâàíåö, æåëàþùèé ñòàòü öàðåì Èóäåè! Ãäå èñòèíà?! Ïèëàòà ñòàë ðàçâëåêàòü ðàçãîâîð. Íåñìîòðÿ íà òî, ÷òî ãîëîâíàÿ áîëü íå óõîäèëà, îí óëûáíóëñÿ. Îí áûë Ñîêðàòîì, òåïåðü åìó îñòàëîñü âûâåñòè çàáëóæäàþùåãîñÿ íà èñòèííûé ïóòü ìåòîäîì ðàñêðûòèÿ ïðîòèâîðå÷èé. Âîò îíà — ìàåâòèêà.
— À èñòèíà â òîì, ÷òî ó òåáÿ ñèëüíî áîëèò ãîëîâà! ñïîêîéíî îòâåòèë Èèñóñ.
— Ýòî íåòðóäíî ïîíÿòü ïî ìîåìó âíåøíåìó âèäó è ïîâåäåíèþ, îñîáåííî ïî ýòèì êîìïðåññàì! Ïèëàò óëûáíóëñÿ è óêàçàë íà ñâîé òóàëåòíûé ñòîëèê. Çàáëóæäàþùèéñÿ ïûòàëñÿ óéòè îò îòâåòà, ÷óâñòâóÿ ïðîðåõè â ñâîåì çàáëóæäåíèè. Ñêîëüêî ðàç Ïèëàò íàáëþäàë òàêîå. Çíà÷èò, ñêîðî îí îäåðæèò ïîáåäó íàä çàáëóæäåíèÿìè ýòîãî ÷åëîâåêà.
— Èñòèíà â òîì, ÷òî ó òåáÿ ñèëüíî áîëèò ãîëîâà. À ñóòü â òîì, ïî÷åìó îíà áîëèò! ïðèøåëåö íèñêîëüêî íå ñìóòèëñÿ.
— Òàê ïî÷åìó?! Ó ìåíÿ áûëî ñòîëüêî äîêòîðîâ, íî îíè ëèøü ïóñêàëè ìíå êðîâü è íå ìîãëè íè÷åãî îáúÿñíèòü. Ìîæåò áûòü, òû ñìîæåøü?! Ïèëàò èãðàë ñ ïðèøåëüöåì, íî â óãîëêå åãî ñóùåñòâà çàòåïëèëàñü íàäåæäà èçáàâèòüñÿ îò ýòîãî êîøìàðà.
— Ïîòîìó ÷òî ãîëîâà òâîÿ çäåñü, à ñåðäöå â Ðèìå!
— Êàê òàê?! Ïèëàò íå ïîíÿë ñëîâà áåçóìöà.
— Òû ýòî ÷óâñòâóåøü, íî íå ìîæåøü îñîçíàòü! ñïîêîéíî îòâåòèë Èèñóñ. Òû çäåñü, êîãäà òâîå Ñåðäöå, òâîÿ Ëþáîâü â Ðèìå.
— Òû, äîëæíî áûòü, áåçóìåí?! Ìîÿ æåíà çäåñü! Ïèëàò èñïóãàëñÿ: äëÿ íåãî òîëüêî ÷òî ñòàëà ÿñíà ïðè÷èíà åãî ãîëîâíîé áîëè. Èëè ýòî îíà
— Äà, ýòî Îíà. Ðàáûíÿ òâîåãî äðóãà. Èìåííî åå ÷åðòû òû óâèäåë, êîãäà ÿ âîøåë ñþäà. Èìåííî åå ãëàçà ñåé÷àñ ñìîòðÿò íà òåáÿ. Ýòî îíà ïðèõîäèò ê òåáå â òâîèõ ñíàõ. Ýòî Ëþáîâü, êîòîðàÿ òåáÿ òåðçàåò, êîòîðîé òû ñòûäèøüñÿ è áîèøüñÿ, îò êîòîðîé óåõàë ñþäà, â ïðîâèíöèþ. Îò ýòîãî è áîëèò òâîÿ ãîëîâà: òû íå ñ íåé è íå ìîæåøü áûòü ñ íåé, åñëè íå îòêèíåøü ìèðñêîé ñëàâû è ñâîåãî ïîëîæåíèÿ. Ïîêà òû Ïîíòèé Ïèëàò, ó òåáÿ áóäåò áîëåòü ãîëîâà.
Èèñóñ åùå ìíîãî ãîâîðèë, à Ïîíòèé Ïèëàò ñëóøàë è ìîë÷àë.  íåì ðîæäàëàñü èñòèíà, êîòîðàÿ íà âñåõ ÿçûêàõ çâó÷èò îäèíàêîâî è íå íàïèñàíà íè â îäíîé êíèãå, õîòÿ îïèñàíà âî ìíîãèõ. Îí ïðåäñòàâèë åå ëèöî, è áîëü óøëà.
— ß ñîõðàíþ òåáå æèçíü. ß îáåùàþ! Ïîíòèé Ïèëàò âñòàë è ïîäîøåë ê ïðèøåëüöó. Îí õîòåë ïîöåëîâàòü åìó íîãè, íî íå ðåøèëñÿ ñäåëàòü ýòî ïåðåä ïèñàðåì è ñîëäàòàìè, êîíâîèðóþùèìè Èèñóñà. Òû íåñåøü â ñåáå Áîãà, ïîýòîìó òû äîëæåí æèòü, ïîêà Áîã íå óéäåò èç òåáÿ.
Îí äåéñòâèòåëüíî ñîõðàíèë Èèñóñó æèçíü. Ñîëäàòû ïî ïðèêàçó ñíÿëè åãî ñ êðåñòà æèâûì, êàê òîëüêî çàøëî ñîëíöå. Óêñóñíàÿ âîäà ïîçâîëèëà ñîõðàíèòü óçíèêó æèçíü íà ïàëÿùåì ñîëíöå. Èèñóñó îìûëè ðàíû è ÷åðåç òðè äíÿ â òàéíå îòïóñòèëè íà ñâîáîäó.
Ïîíòèé Ïèëàò åùå ìåñÿö ñòðàäàë îò ñîìíåíèé è ãîëîâíîé áîëè, ïîêà, íàêîíåö, íå ðåøèëñÿ
Ðàííèì óòðîì îí âûøåë íà áåðåã îçåðà è áðîñèëñÿ â âîäó. Òåëà åãî òàê è íå íàøëè.
×åðåç òðè ìåñÿöà îò çíàòíîãî ðèìëÿíèíà ñáåæàëà ðàáûíÿ. Ãîâîðèëè, ÷òî îíà óøëà íà ñåâåð ñ áåãëûì êàòîðæíèêîì èëè ðàáîì. Ìàëî êòî ìîã óçíàòü â íåì Ïîíòèÿ Ïèëàòà, áûâøåãî íàìåñòíèêà èìïåðàòîðà, à êòî ïðèçíàâàë â èõ ëèöàõ ñõîäñòâî, ñ÷èòàë åãî ñëó÷àéíûì.
Источник
